Со стороны некоторых критиков частенько приходится слышать обличения анархистов в идеализме. Мол, анархизм – это идеалистическое мелкобуржуазное учение, оторванное от реальной жизни, опирающееся не на объективные научные истины, а на некоторые абстрактно-идеалистические представления. Давайте попробуем разобраться, насколько справедливы эти замечания и может ли анархизм претендовать на статус научной теории.

При поверхностном взгляде на анархизм может показаться, что критики действительно правы. Действительно, в анархистских теориях пока ещё много белых пятен. Многие его положения кому-то могут показаться наивными и утопическими. Однако если посмотреть внимательнее, станет ясно, что все «белые пятна» говорят только о том, что анархизм всё ещё находится в состоянии становления. Ему ещё предстоит стать завершённой научной теорией. И более того, с позиции современной науки становится очевидно, что многие идеи Бакунина, Прудона и Кропоткина были гениальными прозрениями, намного опередившими своё время.

Революционным ниспровержением государства и капитализма, анархисты стремятся к такой реорганизации общества, в результате которой люди становятся полными хозяевами собственных жизней. В результате которой принятие любых решений, касающихся личных и общественных дел, становится доступным каждому члену сообщества. В наиболее полном объеме реализация этих целей, по мнению многих анархистов, возможно лишь в безгосударственном и некапиталистическом обществе, главным принципом которого служит известная формула: от каждого по его индивидуально-различным способностям, каждому по его индивидуально- различным потребностям. Это идеал. А одним из путей к нему может служить реализация концепции американского теоретика экологического анархизма (социальной экологии) Мюррея Букчина - "либертарный муниципализм". В России приверженцами его концепции являются идеологи небезызвестного движения "Хранители Радуги". В чем же ее суть?

В смысле порицания и ненависти употреблялось слово "анархисты" во время Великой Французской Революции. Когда в 1792 г. в Париже взяла верх революционная коммуна, выбранная всем парижским народом для низвержения короля и для совершения народной революции, и по всей Франции взяли верх революционеры из народа, и когда эти революционеры стали требовать от своего парламента (Конвента) уничтожения крепостных пpaв без выкупа, налога на богатых, ограничения права владения землей и т. д., тогда имущие классы и их защитники в Конвенте, называвшиеся тогда Жирондистами, стали называть революционеров, выставлявших эти требования — "анархистами", врагами порядка, смутьянами, цель которых — хаос и неурядица. И они стали требовать немедленного ареста и казни всех этих анархистов, не желавших признать права собственности и установленного правительства.

Фундаментальным элементом человеческой природы является потребность в творчестве, творчестве без произвольных ограничений и институтов принуждения. Отсюда вытекает, что нормальное общество должно максимизировать возможности для реализации этой фундаментальной человеческой черты. В современном мире нет никакой общественной необходимости, чтобы с человеком обращались как с винтиком производственного процесса, ущемляя его волю. Все это может быть преодолено, и мы желаем преодолеть элемент репрессии, угнетения, насилия и принуждения, создавая общество свободных объединений, в которых творческая потребность, неотделимая от человеческой природы, будет способна развиваться свободно.

Стоит ли высказываться о социализме человеку, который не является специалистом в экономических и социальных вопросах? По ряду причин думаю, что да.

Давайте сначала рассмотрим этот вопрос с точки зрения научного знания. Может показаться, что между астрономией и экономикой нет существенных методологических различий. И в той и в другой ученые стараются открыть общие законы для определенной группы явлений, чтобы как можно яснее понять связь между ними. Но на самом деле методологические различия существуют. Открытие общих законов в области экономики затруднено тем обстоятельством, что наблюдаемые экономические явления подвержены воздействию многих факторов. И оценить каждый из них в отдельности крайне трудно.

К тому же, хорошо известно, что опыт, накопленный с начала так называемого цивилизованного периода человеческой истории, был в значительной мере ограничен и подвержен влиянию причин по своей природе неэкономических. Например, большинство великих государств обязаны своим появлением завоеванию. Народы-завоеватели делали себя юридически и экономически правящим классом завоеванной страны. Они присваивали себе монопольное право на владение землей и выбирали жрецов только из своих рядов. Эти жрецы, в руках которых был контроль над образованием, сделали классовое разделение общества постоянным и создали систему ценностей, которой люди стали руководствоваться в своем общественном поведении, по большей части бессознательно.

«Бардак, разруха, анархия!» — эти три слова часто произносят и воспринимают как синонимы. Советский кинематограф изрядно постарался, чтобы сформировать в глазах обывателей такое представление об анархистах: толпа вечно пьяных матросов и эксцентрично одетых деклассированных элементов, способная только на то, чтобы грабить, напевая «Цыпленок жареный». Изредка мелькнет приятный молодой человек с одухотворенным лицом под широкополой шляпой — идейный. Но он, конечно, запутался. Нечего ему делать в этой шайке разбойников. А потому к концу фильма добрые сценаристы либо переводили его в ряды более приличной партии, либо, так и не придумав, что с ним дальше делать, убивали. Этот образ анархистов с радостью восприняли появившиеся в конце восьмидесятых годов прошлого века панки и другие «неформальные движения». Верхом их анархизма было помочиться на стены Русского музея или проорать погромче «Мама — анархия, папа — стакан портвейна» под окнами мирно спящего дома после полуночи. Это анархизм? Нет. Это хулиганство. И это совсем не синонимы.
Интересно, что, несмотря на такое, казалось бы, отрицательное представление, анархия в последние годы — модный тренд. Что же такое анархия?

Интеллигенция и революция никогда не обходятся друг без друга. В нестандартные исторические эпохи поэмы столь часто становятся петициями, а петиции – поэмами (как говорил герой фильма Бертолуччи), что трудно бывает понять, какая из сторон служит источником вдохновения для действий другой. Но что ещё важнее, «перепроизводство» идей в эти эпохи оказывается столь велико, что многие из них так и не получают визы в реальность – может быть, у консульских отделов вечности просто не хватает времени. А может быть, именно замыслы, не сумевшие до поры претвориться в социальную практику, гораздо ценнее для нас сейчас, ведь то, что было только задумано, должно иметь приоритет у будущего перед тем, что уже произошло.

Возвращаясь к интеллигенции, надо заметить, что в большинстве случаев её революционные призывы критиковали несправедливую реальность с рациональных позиций. Но сплошь и рядом оказывалось, что восстающие массы движутся каким-то своим, особым путём, и источник их воодушевления лежит гораздо глубже конкретных лозунгов и политических программ. Движутся даже в ущерб собственным интересам. Наверное, уже не одно поколение анархистов задаётся вопросом, почему, при всей очевидной выгоде для себя либертарных преобразований, народные массы в революции в конечном итоге поддерживают такие политические силы, как большевизм и нацизм? Постоянные ссылки на невежество и внутреннюю несвободу обывателя не могут быть удовлетворительным объяснением.

Быть против общества. Быть против всего? Возможно ли это? Возможно, если вы - повстанческие революционные анархисты. Но что это такое? Что значит быть анархистом? Забудьте о Кропоткине. Не вспоминайте о Махно. Анархизм - это не концепт, высеченный золотыми буквами в мраморе на столетия. Это не религиозная догма, не идеологическая доктрина и не политическая теория. Анархизм - способ жить, а жизнь (молоды мы или стары) не есть нечто раз и навсегда данное, зафиксированное: она - риск, откровение, приключение, слом, творческий акт, испытание. Впрочем, так может сказать не только анархист. Анархист же добавит: риск индивидуального освобождения, приключение коллективного восстания, открытие революционной возможности, творческий акт неподчинения, испытание разрушением. И для анархиста это - не пустые звуки. Они - вторжение божественности, вызов миру, поиск и постоянное усилие. Слова и фразы звенят, как медные тарелки. «Анархизм!» «Вызов!» «Божественность!» «Усилие!» Болтать, как всегда, легко. Быть трудно.

Напряженная дискуссия по вопросу, вынесенному в название статьи, теперь (в который раз в истории анархизма) возникла вокруг материала «Анархическое завтра», часть 2 («Набат» №7). А ниже следующая статья (в продолжение дискуссии) - реакция на вопросы к этому материалу типа «Как это анархисты могут призывать опереться на них «отечественного производителя», то есть капиталиста?». И профаны и адепты движения как-то дружно считали нас коммунистами.

Мало того, и у большинства наших сограждан существует миф, что анархизм есть просто подвид коммунистической идеи. И значит мы тоже за то, чтобы «всё забрать и поделить». А это не так. Хотя, мы сами виноваты. За разбором злободневных конфликтов, в разрешении которых нужны и общественное единение и некоторые институты нынешней демократии, и сопротивление бизнес-бюрократическому (в стране) и глобализационно-империалистическому (в мире) капиталу, мы четко не очертили свои главные цели.

Анархо-синдикализм - это анархистское течение в рабочем движении, которое считает революционные союзы трудящихся основным средством борьбы за социальное освобождение.

Анархо-синдикализм, или рабочий анархизм, признает только непосредственную самоорганизацию людей труда и отвергает любые партии и любые органы власти.

Развивая навыки самоорганизации и солидарности в повседневной борьбе за улучшение жизни и расширение прав наемных тружеников, против произвола капитала и государства, проводя забастовки и другие акции протеста анархистские рабочие союзы тем самым готовят социальную революцию и торжество либертарного (свободного, вольного) коммунизма.